 <<< Ранее Далее>>> 23 марта 2018 г. ОБ УТРАТЕ ЛИЦА Гоголевский коллежский асессор Ковалев, более любивший именоваться майором, всего лишь носа лишился, а сколько было у него страданий. Газеты отказывались дать объявление о пропаже, боясь "потерять репутацию", а уж частные приставы безносому майору в утешение даже не предлагали "понюхать табачку".
Итак, еще вчера писатели Николай Иванов и Сергей Шаргунов, что называется, противостояли друг-другу в качестве кандидатов на кресло председателя Союза писателей России, а сегодня они оба, один как признанный лидер, другой как широко известный писатель и политик, бок о бок трудятся на благо своей творческой организации. Более того, даже я, редактор сайта, до недавних пор Сергея Шаргунова не принимавший во внимание, теперь публикую и его авторские статьи, и сообщения о его деятельности. Почему? Да потому что и Николай Иванов при всем его нынешнем высочайшем авторитете среди наших писателей, и Сергей Шаргунов при его абсолютной творческой самодостаточности на книжном рынке, и я, редактор, отдаем себе отчет в том, что Союз писателей России – это нечто большее, чем каждый из нас в отдельности. Потому, что наш Союз – это общность, сложившаяся не вдруг, а исторически, многими поколениями впитавшая и осмыслившая весь прошлый духовный опыт отечественной литературы, в будущее произрастающая сама из себя, независимо ни от воли Кремля, ни от хозяев книжного рынка. Ну, кто бы мог предсказать, что в политической духоте минувшего года для самых искушенных ценителей литературы одними из главных литературных событий станут семейная драма (повесть "Клетка" Юрия Лунина) и повествование о далеких событиях Великой Отечественной войны (роман "На кресах всходних" Михаила Попова)? Кто мог ожидать в наше гиблое время такого обилия – даже по меркам всей русской классики – самых высоких поэтических имен? Каждый из нас в отдельности – вот он весь, как на ладони. А наш писательский Союз – это такая же тайна, как и сама бесконечность. Вроде бы у всего, что название свое имеет, край есть, а у бесконечности – края нет. И голову можно сломать, но не понять, что в себе содержит и куда помещается то, у чего края нет. И, кажется, что такого же тонкого знатока человеческих душ, как Лунин, уже не будет. А нет же, появляется вдруг совсем юная Алена Белоусенко и много других. Откуда? А главное, зачем они появляются, если даже и в Орле – еще недавно считавшемся одной из наших литературных столиц, советник губернатора по культуре если и мечтает учредить солидную литературную премию, то только для Дмитрия Быкова или для таких же нынешних Демьянов Бедных, а не для писателей настоящих. Поэтому порой и случаются самые невероятные кофузы. Например, бывает так, что даже значительные писатели или литературные деятели, как когда-то Астафьев и как теперь Станислав Куняев, оказывшись в роли локомотивов всего литературного процесса, вдруг начинают верить, что куда они повернут, туда и покатятся прицепные вагончики всей литературы. И своевольно поворачивают куда-то не туда, но – тут же и остаются наедине с собой, потому что у вагончиков вдруг появляются новые локомотивы, и поезд мчится дальше, и, что обиднее всего, дымок у него такой же волнующий, как и прежде, и на рельсовых стыках он всё так же призывно погромыхивает. Астафьев, свернувший за угол в надежде получить Нобелевскую премию, хотя бы никого не винил за то, что Нобелевку ему так и не дали. А вот Станислав Куняев, проигравший на писательском съезде… Приличия ради, я бы и не стал в связи с Куняевым о гоголевском горемычном коллежском асессоре Ковалеве вспоминать, но Куняев в своих послесъездовских посланиях от лукавого процитировал из моей статьи "Непривычное дело предстоящего съезда" вот эти строки: “Когда Куняев был избран председателем Российского Литфонда, я охотнейше согласился стать членом литфондовского президиума. Но увидев, что роль члена президиума сводится лишь к роли статиста при директоре Переверзине, я перестал ходить на заседания президиума”. И далее Куняева вдруг понесло: "Я хорошо помню: когда Дорошенко пришёл на первое заседание президиума, то первым его заявлением было требование того, чтобы Литфонд выделил на его якобы издательство (на зарплату сотрудникам и на издание книг) 300 тысяч рублей. А именно в это время только что избранное на 7-й конференции руководство Литфонда испытывало денежные трудности, судебные процессы и адвокатские услуги обескровили наш бюджет настолько, что я написал заявление, чтобы мне Литфонд платил лишь 50% положенной по штатному расписанию зарплаты. Такое же решение принял и Переверзин. Почти год, пока финансовое положение не улучшилось, мы так и жили. Естественно, Литфонд отказал в этих условиях выдать Дорошенко 300 тысяч, и с тех пор мы его на наших заседаниях не видели". Но всё дело в том, что Куняева председателем Литфонда избрали в 2007 году. И к концу того же года я перестал посещать заседания Президиума. А в 2011 году, когда "Литературная газета" стала сообщать о почти миллионных пособиях руководителям СРП Василенко и Абаевой, я обратился к Куняеву и Переверзину, но не за материальной помощью, а с договором о займе сроком на три месяца. Деньги же мне понадобились для того, чтобы нанять умельца для усовершенствования структуры сайта "Российский писатель". То есть, Куняев врет о том, что я просил у него и у Переверзина материальную помощь. А почему Куняев всего лишь в займе и на столь нужное для писателей дело мне отказал, остается мне только гадать. Но, как бы то ни было, жизнь не остановилась на месте. При всем том, что Куняев получил в свое управление "Наш современник" уже созданным Сергеем Владимировичем Викуловым в качестве флагмана русской литературы, а я создавал сайт "Российский писатель" на пустом месте, без денег и без штата сотрудников, сейчас у «Российского писателя» читателей во многие разы больше, чем у "Нашего современника". И только на Яндекс-дзен у нас уже около 8 тысяч подписчиков (у газеты "Завтра", например, их чуть больше шестисот). Но и щеки по этому поводу я, в отличии от Куняева, не буду раздувать, поскольку все главные заслуги принадлежат здесь не мне, а моим авторам. Например, у поэтической подборки Людмилы Щипахиной, опубликованной мною на нашей страничке в Яндексе неделю назад, уже оказалось 26 тысяч "просмотров", 17 тысяч "прочтений" и около 2 тысяч лайков. И это не считая тех, кто Щипахину прочитал у нас на сайте. Кто из авторов куняевского "Нашего современника" может сегодня мечтать о стольких читателях? А секрет такого успеха у читателей очень прост. Я всего лишь публикую не тех, кто лично мне предан или полезен, а лучшее из того, что успеваю выуживать в ежедневной весьма обильной почте. ...В последние дни не только писатели, а и пресс-служба МСПС присылают мне ссылки на куняевские послесъездовские послания. Но у меня, честно говоря, нет времени на прочтение всех тех помоев, которые льет и льет на наши головы Куняев. Да и уже любопытства нет у меня к Куняеву, поскольку, если столь беззастенчиво врет он обо мне, то почему я должен предполагать, что о других он сообщает хотя бы долю правды? Хотя и необыкновенно жалко мне Куняева, который, как рассказывают, публикует теперь еще и те восторженные комплименты, которыми одаривали его как редактора журнала те писатели, которые на съезде своего лидера увидели в Николае Иванове, а не в нем, Станиславе Куняеве. Как же так? – сокрушенно вопрошает и вопрошает Куняев, не понимая, что лидерство нельзя приобрести один раз, как шапку, и одевать её на голову затем хоть всю жизнь, что лидерство надо подтверждать каждый день. …Но вот же, у Гоголя повествование о Ковалеве, потерявшем нос, заканчивается вполне благополучно: "Меж тем по столице распространяются и обрастают многими подробностями слухи: говорят, что ровно в три нос коллежского асессора Ковалева прогуливается по Невскому, затем — что он находится в магазине Юнкера, потом — в Таврическом саду; ко всем этим местам стекается множество народу, и предприимчивые спекуляторы выстраивают скамеечки для удобства наблюдения. Так или иначе, но апреля 7 числа нос очутился вновь на своём месте. К счастливому Ковалеву является цирюльник Иван Яковлевич и бреет его с величайшей осторожностью и смущением. В один день майор Ковалев успевает всюду: и в кондитерскую, и в департамент, где искал места, и к приятелю своему, тоже коллежскому асессору или майору, встречает на пути штаб-офицершу Подточину с дочерью, в беседе с коими основательно нюхает табак". Мне хочется надеяться, что и история о потере лица Куняевым будет иметь такое же чудесное окончание. |
| |
|
| |||||||
