22 октября 2015 г.

ОНИ – НЕ НЕМЫ И НЕ МЫ

Из газеты "Вечерняя Москва", ставшей витриной столичной власти, я узнал, что в этом году "исполнилось бы 130 лет Давиду Бурлюку – поэту и художнику, «отцу русского футуризма», учителю Маяковского". Не исполнилось, а, как сообщила витрина, "исполнилось бы", словно дожил бы он и до сего дня, если б ему какие-то враждебные силы не помешали.

Имя Бурлюка и его стихи стали мне известны со старших классов, одновременно с именами и произведениями наиболее значительных поэтов начала ХХ века. Цветаеву я оценил позже, когда осознал высокую трагичность её судьбы. От Ахматовой в памяти навсегда осталось только "Час мужества пробил на наших часах…"  А у Блока, например,  мне сначала нравилось читать и перечитывать "Девушка пела в церковном хоре//О всех усталых в чужом краю,//О всех кораблях, ушедших в море,//О всех забывших радость свою", а уж потом  стал я вчитываться и в вот эти более суровые строки: "Да, так любить, как любит наша кровь,//Никто из вас давно не любит!//Забыли вы, что в мире есть любовь,//Которая и жжет, и губит!". А уж Есенин как-то весь и сразу во мне засиял, а уж Маяковский весь и сразу во мне загромыхал.

Но ничего не осталось в памяти от Бурлюка. Хотя вчитывался в него с жадностью, поскольку попадался он мне не в томах, а отдельными стихотворениями. Как, впрочем, и Есенин, который в нашей сельской библиотеке почему-то отсутствовал.

И вот в "Вечерке" о своих встречах с Булюком рассказывает поэт Константин Кедров, который сегодня не менее знаменит, чем Бурлюк, и стихи которого абсолютно не запоминаются, как и бурлюковские.

"Сестра моей бабушки, – рассказывает  Кедров, – Варвара Федоровна Зарудная-Челищева преподавала литературу в Кремлевской школе Светлане Аллилуевой, дочке Сталина  и внучке Хрущева. У нее были связи. И так случилось, что ей дали приглашение на встречу с Бурлюком. И хотя я был в ту пору 14-летним мальчиком, тетушка  взяла меня на эту встречу".

"– А когда вы увидели его во второй раз?"  – спросила у Кедрова журналистка.

И Кедров ответил так: "Это уже был 1965 год. И вот опять в Москву из Америки приехал Бурлюк. На встречу с ним проникнуть мне помог Илья Эренбург. Я помню, как Бурлюк говорил: «Как же так! У вас во всех учебниках написано, что футуризм – это буржуазное направление. А мы, футуристы, ненавидим буржуазию. Да здравствует социализм! Я убежденный коммунист и социалист». И вот тут я в Бурлюке увидел бунтующего человека. Я с ним перекинулся парой слов. Он сказал, что ему очень понравились мои строки: «Я вышел к себе через навстречу от и ушел под, воздвигая над»".

Разумеется, Кедров предоставил нам возможность восхититься "первым стихотворением" Давида Бурлюка, датированным 1897 годом:

Ты богиня средь храма прекрасная, 
Пред Тобою склоняются ниц.
Я же нищий – толпа безучастная
Не заметит меня с колесниц.
Ты – богиня, и в пурпур, и в золото
Облачен твой таинственный стан,
Из гранита изваянный молотом,
Там, где синий курит фимиам.
Я же нищий – у входа отрепьями,
Чуть прикрыв обнаженную грудь,
Овеваемый мрачными ветрами,
Я пойду в свой неведомый путь.

Трижды перечитавши это стихотворение, я бы его, будь оно мне прислано нынешним молодым поэтом, не стал публиковать по той причине, что «толпа безучастная» не может вся вдруг взгромоздиться на колесницы, а «таинственный стан, из гранита изваянный молотом» - это как девушка с веслом возле сельского клуба. А что касается пошлости (Ты – богиня, и в пурпур, и в золото//Облачен твой таинственный стан), то вроде бы не менее гламурно выглядит и блоковская "Незнакомка", но аж задохнуться можно от блоковского "Горячий воздух дик и глух…", от его вот этого воистину живого  рисунка: "Над озером скрипят уключины,//И раздается женский визг,//А в небе, ко всему приученный,//Бессмысленно кривится диск…"
Но Кедров вполне уверенно показывает нам и "одно из самых известных стихотворений Давида Бурлюка":

Каждый молод молод молод
В животе чертовский голод
Будем кушать камни травы
Сладость горечь и отравы
Будем лопать пустоту
Глубину и высоту
Все что встретим на пути
Может в пищу нам идти.

Хотя такие стихи мы в своей ранней юности километрами писали на кафешных салфетках, чтобы девушек повеселить, я не сомневаюсь в том, что через сколько-то лет некто будет рассказывать, надувая щеки, о своих встречах с Кедровым, встречавшимся аж с самим Бурлюком.

И кто-то, отринув свой высокий поэтический вкус, наконец-то, может быть, вчитается в вот эти строки Бурлюка: "Будем лопать пустоту//Глубину и высоту//Все что встретим на пути//Может в пищу нам идти". И в ужасе содрогнется. И станет ему понятным, что Кедров и витрина власти "Вечерка" хранят память о Бурлюке не как о поэте, а как об авторе того воистину сатанинского манифеста, в соответствии с которым  переформатируется ныне наша русская православная ментальность, не погибшая даже в советский атеистический период.

Вот, например, стихотворение Владислава Суркова, являющегося по совместительству серым кардиналом в области культуры и идеологии современной России:

Наш хозяин — Денница, мы узнаем его стиль.
К Рождеству вместо снега он посылает нам пыль.
Мы плетемся в обозе его бесконечной орды.
Я буду, как ты,
ты будешь, как он,
мы будем, как все.
Он всегда впереди — в алом шелке, на бледном коне,
Мы за ним по колено в грязи и по горло в вине,
И вдоль нашей дороги пылают дома и мосты.
Я буду, как ты,
ты будешь, как он,
мы будем, как все.
Пусть тебя не смущает обещанный к завтраку суд.
Бог простит и себя, и его, и сто тысяч Иуд.
Так до встречи в раю, где цветут ледяные цветы.
Я буду, как ты,
ты будешь, как он,
мы будем, как все.

Конечно же, это более откровенно, чем кедровское, Бурлюком понятое, а нам кажущееся всего лишь заумью: «Я вышел к себе через навстречу от и ушел под, воздвигая над»".

Тут уже и нам вполне понятно, что строка "Бог простит и себя, и его, и сто тысяч Иуд" – нет, прошу прощения, падшего Бога подразумевает под Денницей (в христианской традиции Денница – это падающая звезда),  а денницу называет богом (в христианстве денница – это еще и один из эпитетов дьявола как падшего ангела. Да и в Ветхом Завете  у  пророка Исаии мы читаем: «как упал ты с неба, денница, сын зари, разбился об землю, поправший народы»).

Да, у них нет поэтических талантов, потому что и сами в себе они отрицают подобие Богу Творцу,  но если в них вчитаться, то можно обнаружить, что они – не немы, что они – не мы.

Биография

Проза

О прозе

Статьи

Поэзия

Блог

Фотоархив

Видео

Аудио

Книги

Написать письмо

Гостевая книга

Вернуться на главную