 << Ранее Далее>>> 17 января 2014 г. Какая идеология – такая и литература За рубежом я успел сколько-то раз побывать до 1991 года, а после, если не считать стран бывшего СССР, приглашения получал только из Китая и Болгарии. Поэтому судить о том, как сегодня относятся в мире к русским, не могу. Ну, в Китае и Болгарии очень хорошо относятся до сих пор. По крайней мере, на улице китайцы и болгары если узнавали, что я русский, то этому обстоятельству радовались. А до 91-го года мне даже было неловко от того, как привечали все во мне всюду именно русского человека. А в 1986 году французские студенты-русисты показали мне многое из того, чем можно было в Париже меня в наибольшей степени восхитить, и я ревниво спросил у них, бывали ли они в СССР. Оказалось, что значительная часть будущих русистов побывала не только в Москве, а и в научной экспедиции по моей родной Курской области. "И чем же вам Москва запомнилась?" – спросил я, ожидая, что уж Кремль-то их поразил. Но они, заволновавшись, в один голос сообщили, что поразили их наши русские люди. Мол, даже не подозревали они, что такие добрые, приветливые и, как дети , доверчивые люди могут где-то существовать. И далее начали они рассказывать, с каким подозрением они поначалу отнеслись к неимоверной участливости всех тех русских людей, с которыми им приходилось общаться в формальной и неформальной обстановке. "Ну, а собор Василия Блаженного?" – напоминал я, а они, повосхищавшись также и Красной площадью, опять начинали меня убеждать в том, что таких, как в СССР, людей больше нигде они не встречали. Спорить я не стал. Но и более отчетливо стал понимать, почему в ранней юности я смог вдоволь наскитаться по своей стране просто так, из любопытства, и при этом не боялся вдруг оказаться без копейки в кармане, был приучен к тому, что обязательно кто-то неизвестный даже в самых рискованных ситуациях меня выручит. Да и наблукавшись и приехав на постоянное жительство в Москву, которая "слезам не верит", я слишком легкомысленно ушел из дворников, и остался без работы и без жилья, потому что, как затем объяснил мне директор Дома пропаганды Всероссийского Общества Охраны Памятников и Культуры, лимит на работу в столице выдается только раз в четыре года. "И, значит, мне из Москвы надо уезжать?" – уточнил я на всякий случай. Но директор уже проникся ко мне сочувствием, позвал своего зама по административно-хозяйственной части, и, посвятив его в мои обстоятельства, тоже на всякий случай у него спросил: "Неужели ничем помочь не сможем? Вроде бы парень нормальный…" И зам тоже ко мне проникся, позвонил своему знакомому кадровику из куда более серьезной организации, а тот посоветовал принять меня на работу временно, с такой вот хитроумной формулировкий: "до выяснения вопроса о прописке". Начав карьеру со смотрителя зала, я так старался оправдать их доверие, что вскоре уже был повышен в должности до главного хранителя, принимал под свою ответственность экспозиции выставок, стоимостью в миллионы советских рублей, а когда освободилась вакансия одного из замов директора, то именно меня директор упросил эту вакансию занять. Опять же, "временно" и "до выяснения вопроса о прописке". Точно так же решился вопрос и с жильем. Шел я по улице, некий седобородый человек меня остановил, поздоровался, спросил, куда я пропал. И с трудом я узнал в нем жильца того дома, где я дворничал. "А где теперь ты живешь?" - спросил он. "Да в общаге Литинститута кантуюсь", – сознался я. "Что ли перевелся на очное?" "Нет, не перевелся, но знакомых студентов-очников у меня полно, и я у них ночую". И тогда он достал из кармана ключ, предложил жить в его новой квартире на Бронной сколько угодно, поскольку сам он живет пока еще на старой своей квартире, либо в мастерской. Да и литературная моя судьба решалась не менее просто. Когда по итогам совещания молодых писателей мою первую книгу издательство "Современник" поставило в план, а я легкомысленно принялся её переписывать, то писатель Василий Петрович Росляков тайно от меня ездил к директору издательства и упрашивал его перебросить книгу в план следующего квартала, а когда я уже из годового плана должен был вылететь, он, у меня разрешения не спрашивая, отдал в работу ту мою рукопись, которая к изданию была рекомендована совещанием. А потом оправдывался: "Я же вижу, что ты на радостях в голову потерял, а это еще не факт, что напыхтел бы ты второпях что-то приличное…" Но я и сам уже стал понимать, как легко молодому писателю из плана издательского вылететь, и как трудно туда опять втиснуться. Ну, разумеется, встречал я и людей не столь замечательных. В пору своих скитаний я однажды в городе Волжский оказался даже в компании самых настоящих бандитов. То есть, был поздний час. Магазины уже позакрывались, и заморить червячка можно было только в ресторане. Официантка не обрадовалась моему желанию ограничится стаканом чая и хлебом. Но я объяснил ей, что голоден, а денег у меня маловато. За соседним же столом сидела весьма шумная компания. И мой постный вид её внимание привлек до такой степени, что, дабы обошлось миром, я вынужден к её веселью присоединиться. "А ты кто?" – для куража налив мне рюмку водки, спросил у меня особо хамоватый тип. "Я поэт", – ответил я не без вызова, поскольку в ту пору крапал стишата. Но, вопреки моим ожиданиям, весельчаки сразу же ко мне переменились. А после очередной рюмки самый хамоватый уже втолковывал мне, что если в этом городе меня "какие-то фраера пресанут", то стоит мне назвать его «кликуху», сразу все от меня отлипнут. А потом, конечно же, упросил-заставил он меня читать свои стихи. А потом я уже не знал, как мне с этой компанией расстаться, потому как и ночевал я уже не на вокзале, а у кого-то из нечаянных моих «дружбанов», и весь следующий день я вынужден был погружаться в непривычный для меня быт советского криминального мирка. То есть, даже бандиты стремились показаться людьми хорошими. А вот с нынешними бандитами знакомиться мне не приходилось. Только по телевизору их теперь я вижу. Но всё то не телевизионное, а реальное пространство, в котором я сегодня живу, заполнено людьми исключительно хорошими. И все мои близкие товарищи и друзья остаются до сих пор такими, какими мне встретились еще в пору моей богатой приключениями юности. Даже и то, что нынешняя жизнь их, принципиально хороших, вытеснила на обочину, не поменяло в основном доброго и участливого их нрава. И все те москвичи, с которыми я оказываюсь сегодня на улице, в городском транспорте или в магазинах, в начале 90-х вроде бы немножко посуровели и ожесточились, а привыкнув соседствовать с разного рода новомерзостями, пооттаяли, друг к другу стали опять приветливы и сердечны. И вот на сайте «Свободная пресса» читаю я рассказ Захара Прилепина о его впечатлениях от Тайланда, о том, как его жена "очень хотела посмотреть на живых трансвеститов и транссексуалов" , как они поехали на их шоу, как "трансы с переменным успехом перевоплощались в представителей других народов: то они, к примеру, итальянцы, то какие-нибудь латиноамериканцы, то африканцы, то японцы: пляшут, руками машут, ногами машут", а когда «на сцену выкатили московский Кремль, и зазвучало что-то наше народное, хороводное" то, поскольку среди зрителей были в основном россияне , "зал расправил плечи и заклокотал от необычайного приступа восторга", . И далее Захар Прилепин пишет: "Вглядываясь в преисполненные радости лица, я, как пронзённый хирургической иглой, вдруг понял: да это наши люди дома себя ощутили! Дома! Вокруг океаны, изысканный тайский разврат, то есть, массаж, рыбное меню, креветки и крабы, палящее солнце, жуликоватые таксисты - и вдруг повеяло родным и желанным: почти что борщом. Только это был не борщ, а почти идеальная реинкарнация Рождественских, прости, Господи, встреч Аллы Борисовны Пугачёвой и всего её трудового коллектива. Я допил свой вискарь, откинулся на кресло и почти уже видел примадонну в уголке сцены, где она с ласковой улыбкой смотрит на всех своих небритых, ласковых, кадыкастых, прооперированных, размножающихся почкованием, гренадёрского роста... э-э... друзей. Вот Филиппка, вот Максимка, вот старый, загоревший (пригоревший?), многие годы хранящийся в особом рассоле, друг Валерка, ну и кто там ещё? - Моисеев, Песков: имена их в наших сердцах, никаким керосином не вытравишь весь этот чад и ад. Залу словно включили самую любимую программу телевидения: любуйтесь, плачьте, ликуйте. Это почти что Новый год, только президента не хватает с новогодним обращением. В финале, естественно, были овации. Говорят, что дорогие россияне не толерантны, что у них плохо со всевозможной корректностью. Полноте вам! Трансвестит и транссексуал, а также любой особенный человек, у которого всё, как у всех, но только лучше - он лучший друг дорогого россиянина. Отвыступавшие своё артисты - наши самые родные и ненаглядные, знакомые нам почти с колыбели - все они вышли в фойе: гордость тайской медицины и тайского туризма. И русские мужики с русскими бабами - с рязанскими и тульскими лицами, промороженные сибиряки и продутые на семи ветрах поморы, донцы и волжане шли в очередь к гренадёрам, прижаться рукой и щекой к силикону, к щетине, к родине. Потом нас, часть зрителей из прибрежных отелей усадили в автобус и по дороге к местам проживания раздали анкеты. «Напишите, как вам шоу!» - восторженно попросил нас молодой гид. Подумав, я аккуратным и разборчивым почерком написал: «Убейте их всех». Что и говорить, рассказ занимательный. Вот только почему убить надо только несчастных трансов, а и не Прилепина вместе со всеми, кто откровенным уродством себя вот так замечательно развлекал? А если, допустим, это не нравственное уродство, а всего лишь болезнь, то не ездим же мы по психиатрическим клиникам, чтобы поглазеть на шоу, например, "Наполеонов"? В том же Париже я, помнится, в компании наших еще советских, еще жадных к экзотике писателей нечаянно забрел на Сан-Дени, и увидели мы странно застывших на тротуаре молодых и немолодых женщин, застегнутых на все пуговицы или полуобнаженных сверху, или снизу в одних колготках, а когда вдруг дагадались, что это проститутки, то тут же ретировались с Сан-Дени, и долго не могли оправиться от шока. Да, проститутки и в Москве для нас не были большою новостью. Но они выглядели как обыкновенные блудливые дамочки, вполне вольно ищущие приключений. А эти были похожими на выставленные в хозяйственном магазине для продажи лопаты и грабли. Выбери себе то, что приглянется, спроси цену, бери и молча используй этот инвентарь вместе с его европейскими правами человека и свободами личности. Жуть! Среди всех своих знакомых "мужиков с русскими бабами - с рязанскими и тульскими лицами, промороженных сибиряков и продутых на семи ветрах поморов, донцов и волжан" не знаю я ни одного человека, который, скопив на поездку в древний Тайланд, стал бы терять время на шоу трансвеститов. Даже если б им деньги заплатили, не преодолели бы они своего инстинктивного отвращения к столь очевидному нравственному уродству. Ну, какой-то процент извращенцев, полагаю, есть и среди миллионов русских, но они обычно кучкуются в своих гей- и транс-клубах. А когда себя начинают показывать широкой публике, то не случайно же наша молодежь и наши богомольные старушки всю эту нелицеприятную экзотику с улиц тут же прогоняют в её законные клоаки. Да и если представить, каков процент рязанцев, туляков, сибиряков, поморов, донцов, волжан и прочих русских людей сегодня среди не только миллиардеров и миллионеров, а среди того "среднего класса", который может себе позволить поездку за рубеж не по горящей и потому уцененной путевке, то как-то даже и удивительно слышать о том, что именно русских за рубежом сегодня больше всего презирают и ненавидят. Многих ли у себя русских видели зарубежные граждане? А если и видели, то разве не тех редких умельцев, которые за копейку в условиях нашего дикого рынка через себя тысячи раз переступили, которые тысячи раз человека в себе удавили? А разве процент тех русских, которые себя в себе удавили, выше процента тех русских, которых можно отнести к нетрадиционным меньшинствам, тоже однажды себя в себе удавивших? Не случайно и то, что даже среди писателей, пишущих на русском языке и способных в условиях нынешнего уродливого книжного рынка жить литературным трудом, русских - самый ничтожный процент. Поэтому и мнения русского писателя о том, почему русских не любят за рубежом, не встретишь ни в глянцевых журналах, ни на богатых Интернет-ресурсах, ни, тем более, на телеэкране. Поэтому и объяснения нелюбви к "русским" звучат более чем причудливо. Например, самый знаменитый современный "русский писатель" Виктор Ерофеев ненависть зарубежья к "русским", объясняет влиянием на россиян русской классической и советской литературы: "Мы всё время мечемся, вместо того чтобы признать, что человек совсем не тот идеал, который был возвышен в русской литературе. Это идеализирование человека у нас продолжалось вплоть до перестройки. И когда в 90-х вдруг вместо ангелов из всех щелей полезли бандиты и проститутки, наконец наступило прозрение, что русская литература сильно нас подвела. Французская литература в этом смысле более реалистична, она человека так не поднимает" . И заодно он винит христианство: "Христианство - это, безусловно, великая сила, которая сделала нас людьми. Но я вспоминаю слова Христа: «Я принёс вам не мир, но меч». Какая же это любовь?" То есть, вот такие даже и в христианстве знающие толк у нас теперь писатели! Ну и как человек еще и политически подкованный Ерофеев винит также "дух Сталина" , который "до сих пор живёт в наших генах" . А поскольку теперь нашу литературу представляют только такие "русские писатели", как сам Ерофеев, то далее он утверждает, что "это не мешает европейцам обожать русскую культуру и искусство, которые в основном и сопротивляются этому разорванному сознанию, где старое и новое бьются между собой". Но заглянув в книжки Ерофеева, можно легко представить, за кого нас, русских, принимают нынешние зарубежные читатели и как они нас, русских, "обожают". Да не только у зарубежного читателя к "русской литературе" ерофеевых отвращение. Мне приходится бывать во многих провинциальных библиотеках и выслушивать жалобы библиотекарш на ассортимент новинок, поставляемых им в обязательном порядке на те малые бюджетные средства, которые библиотекам выделяются. "А мы, как партизаны, стараемся молодежи не выдавать всей этой мерзкой тайны о современной "русской литературе!" – возмущаются они. Чтобы было понятно, о чем идет речь, приведу список писателей, рекомендованный для школьных учителей. Но сначала сообщу, что есть у нас издательство "1 сентября", выпускающее для учителей журналы "Литература", "Библиотека в школе", "Русский язык", "Искусство", "История", Физика", "Химия" и т.п., всего 25 наименований по всем школьным предметам и темам.
И вот именно из журнала "Time Out " журнал для учителей "Литература" (№1 за 2012 г .) педагогического издательства «1 сентября» перепечатал список "60 великих русских современных писателей", составленный неким Михаилом Визелем, где по разряду "Классики" названы Фазиль Искандер, Даниил Гранин, Андрей Битов, Виктория Токарева, Борис Васильев, Юз Алешковский, Борис Стругацкий и Владимир Войнович. А чтобы ни у кого не возникало подозрения в расовом принципе подбора классиков и в отсутствии художественного вкуса, разбавлены они именем настоящего русского классика Валентина Распутина, ставшего по мнению составителей списка "по-советски успешным" . Хотя среди живых писателей из поколения Фазиля Искандера и Даниила Гранина русский писатель Юрий Бондарев является не только самым успешным, а и как автор знаменитых "Тишины", "Горячего снега", "Батальоны просят огня" самым талантливым. Что, если бы не одним Распутиным, а еще и Бондаревым сомнительные классики были разбавлены, то слишком русским духом запахло бы от списка? А далее в разделе в разделе "Мэтры" называются Владимир Сорокин, Людмила Улицкая, Александр Кабаков, Сергей Гандлевский, Лев Рубинштейн, и разбавляются они уже пожиже – всего лишь вроде как русским Владимиром Маканиным, который, в отличии от Распутина, принялся соревноваться с "мэтрами" в пошлости и в использовании ненормативной лексики. Далее идут такие же "Премиальные", "Беллетристы", "Культовые" с Людмилой Петрушевской, Сашей Соколовым, Виктором Ерофеевым и такими же, "Модные" с Дмитрием Быковым во главе и тоже разбавленные, но не приличия ради, а для количества, и, наконец, "Недооцененные" и "Заслуживающие внимание" . Но почему, почему нельзя назвать это списком современных еврейских писателей России и с Распутиным не заморачиваться? Если это может оскорбить нашу еврейскую общественность (ведь далеко не все российские евреи столь же некультурны, необразованны и развратны, как, например, проза подавляющего большинства их этого списка?), то почему это не должно быть оскорбительным для нас, русских? Да и разве нет евреев, которые пишут вполне культурно, без мата и без извращений? А самое чудовищное я узнал из сайта издательства "1 сентября". Оказывается интернет-портал 1 september.ru . входит в сетевое образовательное сообщество "Открытый класс", являющееся проектом Национального фонда подготовки кадров, в свою очередь созданного аж в 1994 году по решению Правительства Российской Федерации для реализации проектов в сфере образования и подготовки кадров. И на ресурсе этого Фонда можно прочесть следующее: "Реализованные НФПК проекты охватывают как общеобразовательную школу, так и все уровни профессионального образования – начальное, среднее и высшее, включая послевузовское и дополнительное образование. В ходе их выполнения решается широкий спектр задач, касающихся как самой системы образования (содержание образования, методика обучения, учебное книгоиздание, применение новых информационных технологий, организационные и финансовые механизмы управления образовательными учреждениями и развитие инновационной инфраструктуры образовательных учреждений), так и связи системы образования с рынком труда. Фонд работает в тесном взаимодействии с федеральными министерствами и ведомствами, органами управления образованием субъектов Российской Федерации, образовательными учреждениями всех типов, профессиональными союзами и ассоциациями, представителями рынка труда. Федеральные учреждения, общественные и профессиональные организации регионов России предоставляют свой опыт и разработки для достижения целей реализуемых проектов. С Фондом постоянно сотрудничают лучшие эксперты в сфере образования и науки. Специалисты НФПК участвуют в качестве экспертов и консультантов в разработке проектов в сфере образования в республиках Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Украина. Их также привлекают к экспертизе национальных образовательных проектов международные организации (European Training Foundation, World Bank, UNICEF). В НФПК работает сплоченный коллектив профессионалов в области проектного менеджмента, государственных и международных закупок, финансового управления и мониторинга. За их плечами – многолетний опыт работы и в непростых условиях переходного периода, и в годы все более уверенного развития страны". Вот потому-то и распространяется дурно пахнущий список лучших «русских писателей» на учительских сайтах всех российских регионов, при всем том, что стонут и учителя, и библиотекари, а школьники просто перестали о книжки мараться. А если, «Фонд работает в тесном взаимодействии с федеральными министерствами и ведомствами, органами управления образованием субъектов Российской Федерации, образовательными учреждениями всех типов, профессиональными союзами и ассоциациями, представителями рынка труда», то ты попробуй пойти на рынок труда в виде преподавателя, не выучившего список «русских писателей» наизусть! Масштаб этого бедствия трудно преувеличить. За два года, прошедшие с выхода упомянутого выпуска "Time out", рекомендации перепечатавшего оттуда "список писателей" журнала "Литература" были вывешены на сайтах учителей-словесников всей страны, на сайтах библиотек и культурных учреждений, ибо бюджетникам всех уровней, вплоть ди министров, не так опасно воровать и брать взятки, как не соответствовать государственной идеологии. И когда доводилось мне находить орфографические ошибки в Указах, подписанных Медведевым в бытность его Президентом, то догадывался я, что и госчиновники всех уровней – те, которые Указы готовят, и те, которые Указы подписывают – отбираются по такому же принципу, как «лучшие русские писатели». Иначе наша страна, самая богатая в мире природными и до 1991 года интеллектуальными русурсами, не закрывала бы сегодня от нищеты роддома, школы, библиотеки и детские дома, иначе "булавы" наши успешно взлетали бы, иначе продолжали бы мы создавать лучшие в мире авиалайнеры, иначе на облицовке в метро после ремонта не торчали бы кривовато шляпки винтов, иначе плитка на столичных тротуарах не бугрилась бы волнами через пару месяцев после её укладки, лежала бы многие годы так же ровно, как и плитка на советском Калининском проспекте, и пользовались бы мы планшетами от нано-Чубайса, а не китайскими. Но если списки новых "русских классиков" создаются, например, по расовому принципу, то куда девать Констуцию РФ, как иКонституция СССР утверждающую, что в РФ все народы равны? А если не по расовому принципу составляются номенклатурные списки, если Ерофеева, Сорокина, Быкова и прочих порочащих человеческое достоинство авторов нынешнее либеральное государство опекает за содержание их произведений (не за корявенький же их стиль!), как, например, государство советское опекало авторов пусть и не самых талантливых, но "верящих в светлое предназначение человека, "народных по духу", "воспевающих человека труда", "трудовой подвиг", "советскую трудовую нравственность", то почему в Конституции РФ утверждается, что государственной идеологии у России не имеется? Получается, что Конституция у нас является не Основным Законом, а инструментом политического камуфляжа? В таком случае, что скрывала от нас тоталитарная Конституция СССР, если советское тоталитарное государство предоставляло право писателям, вольно продолжающим высокие традиции русской классики, издавать свои книги на одних условиях с махровейшими "соцреалистами"? И что лучше, тоталитарная советская Конституция, или тоталитарные для писателей и преподавателей условия постсоветской жизни? Вот же, - при якобы отсутствии у нашего государства идеологии - даже старейший и успешнейший Российский государственный торгово-экономический университет был недавно закрыт только потому, что ректором его был русский патриот Сергей Бабурин. Уволен был и авторитетнейший питерский историк Игорь Фроянов из деканов факультета за то, что, как о нем пишут, в отличие от либеральных своих коллег, в основе русской государственности он видел коллективизм, общинность русского народа, русское стремление к социальной справедливости, неприятие стяжательства и корыстолюбия, а также приоритет интересов коллектива над интересами личности. Преобразован был не по воле его актерского состава и столичный академический Татр им. Гоголя в рассадник нетрадиционных мерзостей. А разве мало школьных учителей мы знаем, которые лишились работы за убеждения? И среди них – писатель Василий Бережнов, долгое время работавший директором одной из школ Курской области, а теперь неизвестно как зарабатывающий себе на жизнь. Без идеологии даже и вопреки Конституции государство не может обойтись тогда, когда под экономическим или иным запретом оказывается национальная культура. А когда государство ставку делает на национальную культуру, идеология даже и не нужна. Например, родина демократии – древние Афины – обходилась без идеологии только потому, что национальная культура вместе с моралью и регламентирующими поведение граждан законами считалась данной богами и, значит, вечной. Да и СССР стал превращаться в мировую супердержаву только после того, как Сталин вместо революционной любви "как стакана воды" узаконил семейные ценности, когда культуре "прогрессивной" была противопоставлена культура народная и академическая, когда по таланту, а не по национальному или какому-то иному принципу делались карьеры управленческие и литературные. И в послесталинский период началась деградация нашей страны только потому, что между национальной культурой и идеологией увеличилось противоречие до такой степени, чтобы в советские элиты получили возможность проникать уже не только культурные люди, а и истинные негодяи и проходимцы.
|
| |
|
С другой же стороны, есть еще и столичный журнал "Time Out ", с тиражом в 50 000 экз., глянцевый, очень затратный, но распространяемый бесплатно в качестве путеводителя по клубам, театрам, книжным новинкам. А судя по тому, что есть в нем рубрика для геев и для лесбиянок, то, конечно же, адресован он, как теперь принято выражаться, еще и "интеллигентному" читателю.
| |||||||
